Фабрис Колен - КОЛЕН Ф. По вашему желанию. Возмездие[]
Колокола монастыря пробили три.
Орион и Лайшам толкнули приоткрытую дверь и вошли в приемную. За окном по-прежнему шел дождь и громыхал гром. Время от времени темноту прорезала молния. У окна, рядом со шторой, в полумраке виднелось чье-то тело. Оно еще шевелилось. Вождь варваров ткнул его носком сапога; тело ответило слабым стоном.
Это был Император.
— Принеси света, — велел варвар.
Орион подчинился. Когда он вернулся, Лайшам стоял на том же месте. С мечом в руке, устремив перед собой невидящий взгляд, он стоял, погруженный в свои мысли.
— О Святое Сердце Единственного, — простонал Орион, с факелом в руке вставая на колени подле своего отца.
То, что Полоний был еще жив, было чудом. Удар Раджака снес ему половину лица. У него не было одного глаза. Его лицо превратилось в месиво из костей и кровавого мяса. По подбородку стекала струйка крови, и при вдохах и выдохах он издавал ужасный хрип.
— Кто это сделал? — спросил юный принц.
Император попытался что-то сказать, но вместо слов из его горла вырвалось лишь невнятное клокотание.
— Нужно позвать на помощь, — заявил Орион. — Позвать лекарей. Нужно отнести его к монахиням. Он еще жив.
Резким движением Лайшам поднял его на ноги.
— Что?.. — начал было принц.
Вождь варваров сбил его с ног ударом кулака. Потом он встал на колени и схватил Императора за то, что осталось от его тоги. В руке он по-прежнему держал Возмездие.
— Ты худшее порождение этого мира, — начал он. — Сколько же лет я мечтал об этом миге.
Единственный глаз Полония наполнился ужасом.
— Жаль, что это сделал не я, — продолжал Лайшам.
В этот момент он почувствовал у себя за спиной какое-то движение. Воин обернулся, выпустив из рук тело Императора. Принц Орион обнажил свой меч и, держа в одной руке факел, а в другой оружие, собирался нанести удар. Лайшам прыжком вскочил на ноги и отразил первый неловкий выпад. Искусным маневром он выбил меч из рук принца. Тот попытался сделать несколько выпадов факелом, но варвар схватил его за руку и заставил встать на колени. Факел упал на пол.
— Ты знаешь, кто я? — спросил его варвар. — Иди сюда.
Он поднял своего юного противника на ноги с такой легкостью, будто это была груда тряпок, и подтащил к месту, где лежал Император. Выпустив меч, он притянул государя к себе. Оба — и отец, и сын — отныне были в его власти.
— Не двигайся, — приказал Лайшам.
Он разжал руки и поднял забрало. Потом он приблизил свое лицо к лицу Полония.
— Я тот, которого ты убил, — начал он. — Я спас тебе жизнь, и мы заключили сделку. Но ты нарушил наш уговор. Я вернулся к тебе, и ты снова предал меня. Ты послал меня на смерть. Ты замучил мою жену. Ты истребил мой народ. Ты истребил свой народ. Чтобы описать твою душу, еще не придумано слов.
— Кто… Кто… — бормотал Орион, увидев лицо варвара.
— Я тот, кто вернулся, чтобы спасти вас от самих себя. Я палач твоего отца. Ты знаешь, кто я.
— Фы… фейфяф… умьёф… — простонал Император, силясь высвободиться.
— Да нет же, глупец. Это ты сейчас умрешь.
Лайшам поднялся и схватил лежавший на полу меч. Полоний бессильно рухнул на пол.
— Я предпочел бы подольше наслаждаться этой минутой, — сказал варвар, приставив острие меча к груди своего врага.
— Не делайте этого! — прошептал юный принц.
Вместо ответа Лайшам вонзил клинок Императору в сердце, приколов его к полу как насекомое. Тело старика на секунду изогнулось, потом напряглось, как натянутая веревка, после чего мышцы разом расслабились, и он испустил дух. Варвар вытащил меч и вновь опустил забрало на шлеме. Орион поднял на него испуганный взгляд и попятился.
— Я подарил ему самую легкую из смертей, — сказал Лайшам. — Его следовало убить еще много лет назад.
Орион подобрал факел и подошел к окну. Без единого слова он поднес пламя к занавескам из пурпурного шелка, которые тут же вспыхнули. Ничто больше не имело значения: он должен был бы оплакивать смерть своего отца, но не мог — у него внутри что-то сломалось.
— Что ты делаешь? — спросил варвар.
Вместо ответа юный принц взял свой меч и вышел.
* * *«Император умер!»
Когда один из слуг случайно наткнулся на него, лежащего в луже крови, в приемной северного крыла дворца, слух об этом со скоростью молнии разнесся по всему дворцу, и теперь уже все только об этом и говорили. Обугленные тела в Зале Побед пришлось уже складывать друг на друга; вонь становилась невыносимой. Гроза за окном бушевала с такой яростью, что ветер задувал пламя в висящих на фасаде светильниках.
Советники и генералы собирались маленькими группками и, тревожно озираясь, вполголоса обсуждали ситуацию. Императора убили: такое за всю долгую историю Дат-Лахана случалось лишь дважды, да и то столь давно, что никто об этом уже не помнил. Что полагается делать в таких случаях? Собирать сенат? Но сената больше нет. Совет генералов? Но кто будет его вести? И потом — самое ужасное: по последним сведениям от разведчиков, сентаи уже совсем близко, гораздо ближе, чем все сначала подумали. Люди были в полном смятении.
— За мной!
В сопровождении двух офицеров и нескольких гвардейцев сенатор Адамант широкими шагами шел к северному крылу дворца — туда, где обнаружили тело государя. На фоне всеобщего смятения, от этого человека исходило ощущение спокойной уверенности в себе, которая, как он надеялся, делала его самым естественным претендентом на трон — по крайней мере, временным. «Час настал», — думал сенатор, поднимаясь по ступенькам широкой лестницы, усеянной безжизненными телами. На его лице не отражалось никаких эмоций.
— Мы должны срочно принять чрезвычайные меры. Найдите мне…
Он остановился на полуслове, и его люди тоже замерли.
В глубине коридора появился Раджак Хассн, еще более устрашающего вида, чем обычно. Его палица, которую он держал в руке, была вся в крови. Он снял свой шлем, и с его щек свешивались лоскутья омертвевшей кожи. Он медленно приблизился.
— Святое Сердце, — прошептал Адамант. — Что ты сделал?
Не удостоив его ответом, Раджак Хассн продолжал идти вперед.
Он нанес Императору удар, но внезапное появление ишвена не дало ему докончить дело. Потом ветер задул факелы, и Раджак Хассн вернулся назад (он терпеть не мог темноту), думая, что Полоний все равно умрет. После этого он пустился на поиски Адаманта.
— Ты сошел с ума, — продолжал сенатор. — Это ведь ты, верно? Это ты убил Императора!
Гвардейцы вокруг него напряглись и положили руки на мечи.
Раджак Хассн что-то пробормотал. Звуки, которые он издавал, невозможно было понять. Лишь Адамант умел обращать его мысли в слова.
